Признаки семантические. Синтаксические и семантические признаки

Словарь лингвистических терминов

Признаки семантические

Закодированные вербально информативные сигналы различных реалий художественного мира, воплощенного в тексте от отдельных элементов до ситуаций. Репрезентируемый вербально семантический признак может отражать:

1)

2)

3)

1)

2)

3)

1)

2)

3) .

Термины и понятия: Методы исследования и анализа текста. Словарь-справочник

Признаки семантические

Закодированные вербально информативные сигналы различных реалий художественного мира, воплощенного в тексте от отдельных элементов до ситуаций.

Репрезентируемый вербально семантический признак может отражать:

1) одну из сторон описываемого элемента ситуации (на уровне сем);

2) элемент в целом (на уровне слов, фразеологизмов);

3) координацию элементов (на уровне высказывания и его частей).

Выделяются семантические признаки разных рангов и степени обобщения:

1) семантический признак, манифестируемый на уровне семы и служащий информативным сигналом отдельного свойства или качества того или иного элемента воплощенной ситуации (низкий ранг);

2) семантический признак, репрезентируемый ЛСВ слова или фразеологизма (более высокий ранг);

3) семантический признак целой ситуации (самый высокий ранг).

Механизм накопления и укрупнения семантических признаков реализуется неодинаково:

1) путем линейно-последовательного проявления ряда семантических признаков описываемых реалий;

2) благодаря многократной актуализации одного или нескольких семантических признаков изображаемых явлений;

3) на основе парадоксального сочетания признаков одного или разных элементов воплощенной в тексте художественной действительности. Вербально выраженные семантические признаки различных реалий художественного мира могут связываться отношениями дополнения, усиления, контраста .

Словари русского языка

Часть речи (лат. pars orationis ) - категория слов языка, определяемая морфологическими и синтаксическими признаками. В языках мира сначала противопоставляются имя (которое может делиться дальше на существительное, прилагательное и т. п., однако это не универсально) и глагол, в большинстве языков принято также деление частей речи на знаменательные и служебные.

Систематизация частей речи

Частями речи именуют группы слов, имеющие:

На основании этих признаков в морфологической системе российского языка выделяется 10 главных частей речи:

В неких пособиях как отдельные части речи выделяются: слова категории состояния (в школьных учебниках рассматриваются как группа наречий), причастия и деепричастия (почаще рассматриваются как особенные формы глагола), звукоподражания (маленький разряд слов, которые почаще рассматривается совместно с междометиями), модальные слова (маленькая группа слов, выполняющих в предложениях функцию вводных частей).

Принципы систематизации слов по частям речи

Самостоятельные части речи, служебные части речи, междометия и звукоподражающие слова. Самостоятельные части речи - это группа слов с общим грамматическим значением (предмета, признака предмета, действия, признака действия, количества предметов). Служебные части речи - это группа слов, не имеющих собственного значения, потому что не именуют предметов, признаков, действий и к ним нельзя поставить вопрос.

Часть речи как общий лексико-грамматический разряд слов характеризуется не одним, а 4-я категориальными признаками:

Существует немного вариантов систематизации частей речи в российском языке. В школьном преподавании принята схема, восходящая к древней грамматике, по которой выделяется 10 частей речи (указаны выше); русисты различных школ выделяли по различным аспектам и наименьшее их количество, и большее:

Части речи, различаемые в современном российском языке

Она осуществляется в разных аспектах их рассмотрения. Большую роль в разработке типологии сем сыграли работы А.А.Звегинцева, Д.Н.Шмелева, З.З.Поповой, И.А.Стернина.

Параметры разграничения семантических признаков .

Место в семной структуре, тип репрезентируемой лексикограм-

Матической информации.

На основании этого параметра разграничиваются грамматические, лекси-ко-грамматические и лексические семы.

Категориально-грамматическая сема (КГС) (Граммема классема,) -общекатегориальная сема грамматического значения, характеризует принад-лежность слова к определенной части речи. Например, ‘предметность’, свойст-венная для существительных, ‘признаковость’, характерная для прилагатель-ных и наречий, ‘процессуальность’, свойственная глаголам.

Лексико-грамматическая сема (ЛГС) - частнокатегориальная сема грамматического значения, передающая информацию о принадлежности слова к определенному лексико-грамматическому разряду той или иной части речи и выражающая значение определеннной грамматической категории. Например, ‘конкретность’, ‘неодушевленность’, ‘абстрактность’, ‘притяжательность’) ‘за-лог’, ‘переходность’. Н-р: хлеб - пищевой продукт, выпекаемый из муки. В семной структуре этого слова есть лексико-грамматические семы ‘конкрет-ность’, ’вещественность’.

Частно-грамматическая сема (ЧГС). Это сема, которая является репре-зентантом частно-грамматических значений, связанных с со словоизменитель-

ными категориями различных частей речи: значениями падежа, числа у суще-ствительных, рода, числа и падежа у прилагательных, лица, времени, числа – у глаголов и т.д. Например, у словоформы хлебный (магазин) такими семами яв-ляются ‘мужской род’, ‘единственное число’, ‘именительный падеж’. которая выполняет функцию идентификации, отождествления она несет ин-формацию о базовых категориях языковой картины мира. Её называют по-разному: интегральная сема, архисема, ядерная сема, идентифицирующая се-ма. Например, для глаголов речевого сообщения такой семой будет ‘сообщать’: Врать. Сообщать что-л., не соответствующее действительности, неправду; Клеветать. Сообщать о ком-л. что-л., порочащее его репутацию; распростра-нять среди многих о ком-л. заведомо ложные слухи; Остерегать. Сообщать кому-л. о возможной опасности, давая совет быть осторожным и избегать чего-л.

Дифференциальная сема (ДС). Её иначе называют гипосемой, индиви-дуализирующей, диагностирующей семой. Это сема конкретного характера, репрезентирующая различительные признаки предметов, действий, состояний, отношений и т.п. и отличающая объекты одного класса. Так, для вышеприве-денных слов из группы речевого сообщения такими семами будут следующие: объект сообщения («что-л., не соответствующее действительности», «о ком-л. что-л. порочащее репутацию», «о ком-л. заведомо ложные слухи», «о возмож-ной опасности»); адресат сообщения («кому-л.», «среди многих»); цель сооб-щения («давая совет быть осторожным и избегать чего-л.»).

Прагматические семы.

Они соответствуют типам прагматической информации, поэтому среди них выделяются следующие разновидности.

Эмоционально-оценочные семы. Функционально-стилистические семы.

Внутренняя зависимость, иерархичность, функция и различитель-ная сила сем.

Этот параметр используется для квалификации внутренней значимости семантических признаков. В соответствии с ним выделяются семы домини-рующие (ядерные) и зависимые (периферийные):

Ядерные семы выражают инвариантное значение класса категориально-лексические семы. Именно они составляют центр, ядро семемы, в составе се-мемы КЛС всегда автономна, независима. Проблема выделения КЛС связана с проблемой категоризации предметов вообще, с выявлением семантических универсалий. Обычно в словаре, в составе словарных дефиниций они описы-ваются единицами метаязыка: предмет, явление, человек, животное, устройст-во, растение и т.д. Например: Блаженство. ‘Чувство полного и невозмутимого счастья, наслаждения’; ГНЕВ. ‘Чувство и состояние крайнего возмущения и недовольства кем-, чем-л. ’; ГОРДОСТЬ. ‘Чувство собственного достоинства, самоуважения’. В данных словарных дефинициях лексическим репрезентантом ядерной КЛС является слово чувство. Подобные предельно обобщенные по семантике идентификаторы, формирующие большие классы слов и осуществ-

ляющие выделение базовых категорий в языковой картине сира, иногда назы-вают (в силу их обобщенности) семантическими примитивами.

Периферийные семы. Это интерпретационные семы, варьирующие и дифференцирующие семантическую идею класса. Так, в группе глаголов про-изнесения, идентификатором которых являются глаголы произносить, гово-рить , функцию интерпретации семантической идеи класса будут выполнять семы ‘четкость’, ‘тембр’, ‘невольность’ ‘громкость’ ‘темп’ и др. Например:

БУРЧАТЬ. Говорить невнятно, монотонно, тихо, себе под нос, повторяя одно и то же;

БАСИТЬ. Произносить слова самым низким по тембру голосом;

БОРМОТАТЬ. Говорить тихо, невнятно;

ВЫРЫВАТЬСЯ/ВЫРВАТЬСЯ. Произноситься/произнестись вслух не-вольно, необдуманно, неожиданно для самого говорящего, подобно чему-л., появляющемуся стремительно,с силой (обычно о каких-л. неодобрительных-словах).

Это дифференциальные семы разных аспектов. Следует отметить, что в семной структуре различных слов они могут сочетаться, давая многоаспект-ную конкретизацию семантической идеи класса слов (см. вышеприведенные глаголы). Эти семы различают значения сравнивамых слов и конкретизируют КЛС в составе семемы Например, возьмем два слова из одной семантической группы:

МЕДВЕДЬ. ‘крупное, хищное млекопитающее животное с длинной шерстью и толстыми ногами’;

ЛИСИЦА. ‘хищное млекопитающее животное из семейства собачьих с длин-ным пушистым хвостом’.

Оба эти слова обозначают хищных млекопитающих животных, различия этих животных репрезентируют дифференциальные семы: для первого слова это сема размера в целом животного(‘крупное’), его шерсти (‘c длинной шер-стью’), его конечностей (‘с толстыми ногами’). Второе животное отличается принадлежностью к определенному биологическому виду (‘из семейства псо-вых’), характерные особенности хвоста (‘c длинным пушистым хвостом’).

Гносеологическое основание.

Этот подход опирается на концепцию значения и его компонентов как знаний о мире, свойственный когнитивной лингвистике. Как отметил А.Е.Супрун"Каждое слово вбирает в себя опыт людей, становится сгустком этого опыта, который и превращается в орудие мысли следующих поколений". Так как при подобном подходе лексическое значение рассматривается как раз-новидность знаний о объективных свойств, предметов, процессов, имеющихся и происходящих в мире. Д.Болинджер в качестве примера приводит два пред-ложения:

Наш магазин продает мужские туфли; Наш магазин продает крокодильи туфли. Только наши знания позволяют нам правильно осмыслить имеющиеся в этих фразах относительные прилагательные: мужские (туфли) – туфли для мужчин; крокодильи туфли – туфли из кожи крокодила.

Все семы отражают наши знания о мире, но знания различные. Выделя-ются два типа знаний о мире:

1)языковое знание о мире, отображенное в индивидуальном лексическом зна-чении; 2) неязыковое, обусловленное ситуацией употребления слова.

Языковые знания

Они включают две разновидности:

А) общеязыковые общеизвестные, зафиксированные в системном (словарном)

значении. Например, возьмем слова рыбак, рыдать , которые по данным сло-

варя являются однозначными. Их значения следующие:

РЫБАК. ‘Тот, кто занимается ловлей рыбы как промыслом’;

РЫДАТЬ. ‘Громко плакать, судорожно всхлипывая’.

ПОЦЕЛУЙ. Прикосновение губами к кому-,чему-л. как выражение любви, лас-

ки, привета и т.п.

Б)необщеизвестные, необщеязыковые, отображающие групповые и индивиду-

альные компоненты значения. Так, в языке воровского арго вышеуказанные

слова имеют совсем другие значения:

РЫБАК. Жулик, вор;

РЫДАТЬ. Ехать (обычно долго, в плохих условиях);

ПОЦЕЛУЙ. Смесь водки с красным вином. (Словарь Елистратова).

Неязыковые знания

Эти знания связаны с определенными конкретными ситуациями социальной, общественной жизни. Так, например, в период 70-х годов ХХ в. популярными были следующие аббревиатуры: ВИНО - Всесоюзный институт народного об-разования (из анекдота о Брежневе, который поверил тому, что очередь в вин-ный магазин - это очередь желающих получить высшее образование). ВОДКА -Вот он добрый какой Андропов (Генеральный Секретарь КПСС после Л.И.Брежнева, с 1982г., в семантике отражается ситуация, когда водка подеше-вела с 5р.12 коп. до 4р.70 коп.)

4. Связь с действительностью и личностью говорящего . С учетом этого фактора семантические признаки делятся на системные и лич-ностные.

1)Системные семы входят в структуру семемы и являются общеизвестными для всех. Именно эти семы изучает семасиология. Например: ФУТБОЛ это ‘Спортивная игра, в которой игроки каждой из команд ударами ног стремятся забить мяч в ворота противника’. Для каждого носителя языка именно это зна-чение связано с вышеуказанной лексемой.

2) Личностные семы существуют в индивидуальном сознании, они характерны для индивидуальной языковой компетенции. В каждой семье есть так называе-мая «домашняя лексика», понятная только людям близкого семейного круга. Подобный тип семантики изучает психолингвистика, психосемантика, стили-стика.

Обнаруживаются личностные семы обычно при проведении психолин-гвистического эксперимента, когда испытуемым даются в виде списка слов слова-стимулы, на которые они должны привести слова-реакции, т.е. слова,

возникающие в их сознании при восприятии слов-стимулов. Результаты подоб-ных экспериментов фиксируются в ассоциативных словарях. Возьмем слово СТУДЕНТ. Его значение в словаре –‘Учащийся высшего учебного заведения’. Обратимся к ассоциативному словарю, в котором на это слово-стимул приве-дено около тысячи реакций, с частотностью от 1 до 43. Приведем самые час-тотные: бедный 43, заочник 33, вечный 13, отличник 12, институт 11, умный, учащийся 10. Как видим, для индивидуального сознания самой актуальной се-мой является сема ‘бедный’, которая совершенно не фиксируется в словарном значении, её актуализация обусловлена социальными причинами, положением студента, недостаточно финансово обеспеченного, а ядерная системная сема (учащийся), по данным эксперимента, стала периферийной для сознания носи-телей языка в начале 90-х гг. ХХ в.

Личностные семы характерны для детской речи, художественной речи. И.А.Стернин приводит следующий пример из пьесы А.Вампилова. "(Персонаж врывается в комнату незнакомой девушки)

Потапов. Что? (вдруг он очень вежливо). Извините меня, Я, это самое, сам не знаю как... Футбол, сами понимаете Виктория...Он только что болельщик, а так человек воспитанный, из Москвы приехал». Во фразе Потапова у слова футбол в данном контексте появляются личност-ные смыслы ‘важность события’, ‘большой интерес’, а во фразе Виктории у слова болельщик обнаруживаем личностные смыслы ‘не совсем нормальный, любитель’.

Личностные семы характерны для языковой игры. Этот фактор изящно обыгрывает Б.Ю.Норман в созданном им

"Бестолковом словаре", своеобразно расшифровывая общеизвестные слова и приписывая им именно личностные смыслы: АНТРЕКОТ - кот, живущий в пе-редней;

АСТРОЛОГИЯ- раздел ботаники, разведение астр; БЕЗГРАМОТНЫЙ - окончивший школу без грамоты; БЕЗДАРЬ - человек, которому ничего не подарили на день рождения.

Степень актуализации

По этому параметру семы различаются в процессе употребления, в речи. Они делятся на яркие актуализованные семы и на слабые, в меньшей степени актуализованные. Например, в приводимой ниже строфе из стихотворения Г.Иванова обратим внимание на слова пустая, лимонной, висят.

Я не любим никем! Пустая осень!

Нагие ветки средь лимонной мглы,

А за киотом дряхлые колосья

Висят, пропылены и тяжелы. В словаре эти слова имеют следующие значения:

ПУСТОЙ. ‘Не заполненный, не занятый кем-, чем-л. (в соответствии со своим назначением’

ЛИМОННЫЙ. ‘Светло-желтый, имеющий цвет кожуры лимона’. ВИСЕТЬ. ‘Будучи прикрепленным к чему-л., находиться в вертикальном поло-жении без опоры внизу, на весу’.

В поэтическом контексте в процессе реализации у слова пустой в сочета-нии пустая осень актуализируется категориально-лексическая сема ‘не запол-ненный чем-л’, она является более яркой, а ретушируется вещная семантика этого слова, которое обычно употребляется о предметах, способных вмещать что-л. ‘в соответствии со своим назначением’. У слова лимонный (лимонная мгла) яркой является также категориально-лексическая сема ‘светло-желтый’, слабой ‘имеющий цвет кожуры лимона’. При употреблении в данном контексте глагола висеть яркими являются категориально-лексическая сема (‘находиться в вертикальном направлении’) и дифференциальная сема (‘без опоры внизу, на весу’). Сема ‘будучи прикрепленным к чему-л’ ретушируется, является слабой.

Устойчивые яркие актуальные смыслы, регулярно реализующиеся в речи обычно выявляются в психолингвистическом эксперименте: студент (голод). январь (холод), стадо (неорганизованность), кинозвезда (красивая), мужчина (сильный), нож (острый).

Выше было предложено считать одушевленность синтаксиче­ским признаком, который в соответствующий момент позволит определить морфологическую форму слова. (Принятый здесь под­ход в основных своих чертах совпадает с подходом Дингуолла (Dingwall 1969, 226-229 и др.), демонстрирующего всю слож­ность данной проблемы.) Кроме того, одушевленность, безусловно, должна входить в семантическую характеристику существитель­ных.

Обсудим прежде всего те механизмы, с помощью которых могут быть учтены рассматриваемые факты, а затем проанализи­руем, каким образом эти механизмы позволяют объяснить пове­дение существительных женского и среднего рода.

Если считать одушевленность исходно семантическим призна­ком, то соответствующий синтаксический признак существитель­ного может рассматриваться как производный от семантического. Будем считать, что семантическая и синтаксическая характери­стики существуют отдельно друг от друга. Это позволит разре­шить ряд проблем, в первую очередь проблему соотношения меж­ду полом и родом в русском языке. Данная схема отражает тот факт, что в большинстве случаев семантически одушевленные су­ществительные являются также синтаксически одушевленными.

Исключения получат в синтаксической характеристике соответ­ствующую помету. Например:

признаки

Сущ.] + одуш.]

’- мн. ч.] ;+ м. р.]

[+ сущ.] [- одуш.] [- мн. ч.]

слон (шахматный)

[- мн. ч.]

признаки [+ сущ.] [+ одуш.] [- мн. ч.] [+м. р.] [+ сущ.] [- одуш.] [- мн. ч.] [+ суш.] [+ одуш.] [- мн. ч.]

(Наследуются все семантические признаки) (Наследуются все семантические признаки; тре­буется добавить синтаксический род)

(Здесь признак [+ одуш.] выде­ляется как нере­гулярный; тре­буется добавить синтаксический род)

Не следует полагать, что все признаки наследуются механически. Так, слово брат имеет в семантической характеристике признак [+ м. р.], и этот признак наследуется, тогда как слово дуб та­кого признака в семантической характеристике не имеет. Тем не менее в синтаксическую характеристику слова дуб должен вхо­дить признак [+ м. р.].

С точки зрения смысла очевидно, что слова сестра и чудовище являются столь же одушевленными, как и слово брат. Синтакси­чески же одушевленность этих слов проявляется не в единствен­ном, а во множественном числе. Эта особенность может быть отражена с помощью правила, которое переносит признаки из семантической характеристики слова в синтаксическую.

Ограничение на наследование

«Признак [+ одуш.] наследуется только при наличии призна­ков [+м. р.] или [+мн. ч.]».

Результат работы правила иллюстрируется следующими при­мерами:

[+ сущ.] [+ одуш.] [+ мн. ч.] [+ж. p.j

семантические признаки [+ сущ.]

[+ одуш.] [- мн. ч.] [+ж. р.]

[+ сущ.] I- мн. ч.] [+ж. р.]

[+ сущ.] [+ одуш.] [+ мн. ч] [+ж. р.]

синтаксические признаки

Ограничение на наследование является усложнением грамматики, без которого нельзя обойтись, но за счет его введения упроща­ются правила определения формы винительного падежа. Предла­гаемая ниже формулировка проще той, которая дана в разделе 2, и именно на этот более простой набор правил мы будем ссылаться в дальнейшем.

Правила определения формы винительного падежа:

Если имя имеет независимый винительный падеж, то выби­рается форма этого падежа.

2. [+ вин. п.] [+ род. п.] / [+ одуш.]

3. [+ вин. п.] -V [+ им. п.]

Данные правила являются упорядоченными: второе может приме­няться только в том случае, если не применилось первое.

Первое правило дает нам возможность получить формы сестру и сосну. Можно было бы возразить, что это правило не должно входить в наш список и что применение правил определения па­дежной формы необходимо лишь для ликвидации морфологиче­ских лакун. Это возражение опровергается, стоит лишь обратиться

к словам типа дядя, которые, будучи существительными мужского рода, склоняются как существительные женского рода. Рассмот­рим предложение

(6) Я видел старого (м. р., вин. п. = род. п.) дядю (вин. п.) Чтобы прилагательное было правильно согласовано с существи­тельным, у слова дядя должен иметься признак одушевленности (как и сделано в примере (6)). Если бы первого из указанных

правил не было, получилось бы следующее:

(7) *Я видел старого (м. р., вин. = род. п.) дяди (род. п.)

Из предложения (7) видно, что синтаксические признаки суще­ствительного наследуются прилагательным, к которому правила определения формы применяются отдельно.

Второе правило определения формы позволяет получить фор­мы винительного падежа, совпадающие с формами родительного: брата, братьев, сестер, чудовищ и слона.

Третье правило обеспечивает формы винительного падежа, со­впадающие с формами именительного, в случае существительных среднего рода: чудовище, окно. Это правило может обслуживать также существительные женского рода третьего склонения, кото­рые в большинстве описаний оказываются в числе исключений. Эти существительные могут быть как одушевленными (мышь), так и неодушевленными (ночь); в единственном числе форма ви­нительного падежа совпадает у них с формой именительного, то­гда как во множественном числе имеется, с одной стороны, форма мышей (вин. п. = род.п.), с другой - ночи (вин. п. = им. п.). Если считать, что эти формы не имеют независимого винительного падежа, то ограничение на наследование и правила определения формы дадут в итоге верные результаты.

Предложенное выше ограничение на наследование отражает нерегулярность поведения одушевленных существительных един­ственного числа женского и среднего рода. Относительно суще­ствительных женского рода все ясно: в большинстве случаев у них имеется независимый винительный падеж. Одушевленные существительные третьего склонения (их около 40) могут тракто­ваться описанным выше способом. Сложнее обстоит дело с суще­ствительными среднего рода. В единственном числе форма вини­тельного падежа совпадает у них с формой именительного безот­носительно к одушевленности; во множественном числе порядка десяти одушевленных существительных среднего рода имеют в винительном падеже форму, совпадающую с формой родительного падежа. На мой взгляд, это связано с тем, что во множественном числе различие в роде в настоящее время никак не выражается синтаксически:

(9) Хорошие дубы/сосны/окна были...

Таким образом, при наличии признака [+ мн. ч.] включение в синтаксическую характеристику сведений о роде представляется излишним К В этом случае упрощение правил естественно приве­дет к тому, что признак одушевленности будет наследоваться всеми существительными множественного числа.

Еще по теме СИНТАКСИЧЕСКИЕ И СЕМАНТИЧЕСКИЕ ПРИЗНАКИ:

1. Сложное синтаксическое целое как структурно-семантическая единица текста. Структурные и семантические признаки сложного синтаксического целого.
2. § 40. Семантические, морфологические и синтаксические признаки прилагательных

С понятием слова связан следующий парадокс. Это понятие, с одной стороны, является самоочевидным, интуитивно ясным. Исследователи экзотических, бесписьменных языков неоднократно обращали внимание на то, что носители этих языков без всякого труда оперировали этим понятием: перечисляли отдельные слова, диктовали тексты, делая между словами паузы, чтобы дать исследователю возможность записать и т.д. Общее представление о том, что речь состоит из слов, свойственно носителям языков самой разной структуры.

С другой стороны, для лингвиста понятие слова чрезвычайно трудноопределимо. Даже в рамках одного языка очень трудно дать строгое формальное определение слова, такое, чтобы все, что интуитивно ощущается как слово, соответствовало бы этому определению, а то, что носитель языка не воспринимает как слово, противоречило бы ему. При этом задача еще усложняется, если требуется дать такое определение слова, которое было бы универсальным, т.е. приложимым ко всем языкам. Л.В.Щерба писал: «В самом деле, что такое «слово»? Мне думается, что в разных языках это будет по-разному. Из этого, собственно, следует, что понятия «слово» вообще не существует».

По этой причине многие лингвисты в принципе отказываются от понятия слова , предпочитая пользоваться терминами с условным и более узким значением – такими, как лексема , вокабула , словоформа , ЛСВ (лексико-семантический вариант ) и даже словема . Ср. также, например, понятие фонетического слова – единицы, которая ведет себя как слово с точки зрения только фонетических критериев. Показательно и то, что в прикладных исследованиях термин слово часто используется в узком и чисто формальном смысле: в этом случае под словом понимается последовательность символов между двумя пробелами. Ясно, однако, что такое понимание очень далеко от того смысла, который сам язык вкладывает в слово слово . Кроме того, такое понимание, будучи пригодным для решения некоторых прикладных задач, едва ли отражает реальность языка: ведь слитные и раздельные написания – это в значительной мере условность и дань традиции, не говоря уже о том, что в некоторых системах письма текст вообще не делится на слова. Так, например, было в древнерусском языке до 16 в.

По-видимому, следует считать, что трудность построения строгого определения не должна становиться основанием для полного отказа от столь важного понятия, каким является слово , особенно учитывая, что за ним стоит, как заметил Э.Сепир, психологически нечто реальное. Для определения понятий такого рода, которые связаны с интуитивно очевидными, но трудноопределимыми явлениями, можно пользоваться следующим методом. Нужно составить список признаков, которые характерны для соответствующего явления, не требуя при этом, чтобы в каждом случае имел место полный набор признаков. Имея такой список типичных признаков слова в разных языках, можно увидеть, что в некоторых случаях единица отвечает всем критериям, в других – большей их части, и чем меньше у данной единицы таких признаков, тем меньше оснований считать ее словом. Кстати, очень вероятно, что в тех же самых случаях, когда лингвист констатирует, что отнесение данной единицы к словам сомнительно с точки зрения набора признаков, носитель языка также усомнится, слово ли это. Наличие же единиц переходного статуса (скажем, промежуточных между словом и словосочетанием или между словом и морфемой) – это естественное явление. В языке, как и вообще в мире, границы обычно размыты.

Не является препятствием также и то, что в разных языках на первый план выходят различные критерии. А.И.Смирницкий писал: «В одних языках... слова выделяются более или менее четкими фонетическими признаками (ударение, сингармонизм, законы конца слова и пр.); в других, напротив, фонетические признаки слова совпадают с тем, что мы находим у других образований (например, у морфем или, напротив, целых словосочетаний). Все многообразие особенностей отдельных языков может, однако, нисколько не препятствовать определению «слова вообще», поскольку в этом многообразии выделяются и общие черты, выступающие как наиболее существенные признаки слова, при всех возможных отклонениях от типичных случаев».

Можно выделить следующие наиболее важные признаки слова (следует при этом иметь в виду, что, по-видимому, ни один из них не имеет абсолютного и тем более универсального характера).

Графические признаки слова.

На письме слова обычно отделяются друг от друга пробелами. Это наиболее условный и довольно ненадежный критерий выделения слова, однако для большинства слов он работает. Существенно при этом, что графическое разделение на слова, хотя оно и условно, в целом определяется интуитивным ощущением того, что такое слово, поэтому нельзя считать, что за этим критерием не стоит никакой языковой реальности. Однако во многих случаях нельзя полагаться только на написание. Так, по норме современного немецкого правописания следует писать spazieren gehen ("пойти погулять"). Но до последнего времени эту единицу следовало писать в одно слово – spazierengehen. Означает ли такое изменение правил, что эта единица была словом, а потом перестала им быть? Разумеется, нет. Русское местоимение никто пишется слитно, однако не в сочетании с предлогом (ни у кого ). Является ли никто словом и перестает ли оно им быть в сочетании с предлогом? Этот вопрос нельзя решить, не обращаясь к другим критериям слова.

Фонетические признаки слова.

Существует несколько таких признаков. До и после каждого слова возможны паузы. Кроме того, в каждом слове обычно имеется ударение, причем только одно. Этот критерий также не абсолютен. Например, признак наличия ударения не позволяет отнести к словам многие служебные слова (предлоги, союзы, частицы). Кроме того, например, сочетания типа зá голову , в которых ударение переносится на предлог, фонетически составляют единое слово. Если же при этом посмотреть на полнозначное существительное голову , то мы увидим, что в сочетании с предлогом на существительном ударения как раз нет, и значит, фонетически оно словом не является. Кроме того, существует, в том числе в русском языке, такое явление, как второстепенное ударение, которое имеет место в некоторых сложных, особенно длинных или плохо освоенных словах. Например, в слове литературоведение есть не только основное ударение на слоге «ве », но и второстепенное, более слабое ударение – на слоге «ту ». Второстепенное ударение противоречит принципу единственности ударения в слове. Однако, хотя признак наличия и единственности ударения срабатывает не всегда, в целом это важный и, по-видимому, универсальный или почти универсальный признак. Вообще ударение присуще самым разным языкам, и основная функция его, собственно, состоит именно в том, чтобы разграничивать слова в тексте. В языках с фиксированным ударением, таких, как французский, где ударение всегда падает на последний слог, или польский, где оно падает на предпоследний, ударение прямо указывает на границу между словами. В языках же типа русского, где ударение может приходиться на любой слог, точно провести границу между словами только на основании ударения невозможно, однако цельность слова обеспечивается другими фонетическими средствами. В частности, первый слог перед ударением в меньшей степени подвержен редукции (ослаблению), чем другие безударные слоги. Кроме того, например, на конце слова звонкие согласные оглушаются. Эти и подобные признаки слова не во всех, но во многих случаях позволяют провести границу между словами на основании фонетического критерия. Особые фонетические явления на границе слов (сандхи) существуют в разных языках. Впрочем, во многих случаях подобные явления наблюдаются и на стыке морфем.

К фонетическим признакам слова, отсутствующим в русском языке, но имеющимся, например, в языках тюркских, относится и такое явление, как сингармонизм. Оно состоит в том, что в пределах одного слова гласные должны быть одного типа. Такое выравнивание также служит достижению фонетической цельности слова, и в этом смысле функция его аналогична функции ударения.

К структурным признакам слова относят непроницаемость и непереставимость частей. Под непроницаемостью понимается невозможность включения в данную звуковую последовательность другой звуковой последовательности того же уровня. Однако этими признаками обладают не только слова, но и некоторые устойчивые сочетания. Так, в выражении Милости просим нельзя поменять порядок слов (неправильно сказать: Просим милости , по крайней мере в этом значении). Нельзя и вставить в это выражение еще какое-то слово (неправильно: Милости очень просим ). С другой же стороны, этот признак может нарушаться у тех единиц, которые естественно счесть словами. Ярким примером нарушения критериев непереставимости и непроницаемости являются немецкие отделяемые приставки. Такие единицы, как aufstehen ("вставать"), anfangen ("начинать"), ausgehen ("выходить") ощущаются любым носителем немецкого языка как полноценные слова. Однако в большой части грамматических форм эти приставки отделяются и помещаются в конце предложения; ср. ich stehe auf ("я встаю"). При этом между остальной частью слова и приставкой можно поместить другие слова; ср. ich fange schnell an ("я быстро начинаю"), ich gehe mal aus ("выйду-ка я"). Более того, количество слов, которые могут находиться между основной частью слова и приставкой, ограничено только представлением о разумной длине предложения (часто их бывает, например, пять или даже десять). В русском языке критерий непроницаемости нарушается у местоимений типа никто , кое-кто в сочетаниях с предлогами; ср. ни с кем , кое у кого (но не типа кто-то ). При этом местоимения кто-то и кое-кто с точки зрения других критериев ведут себя похожим образом. Следует ли признать их единицами разного уровня (словом и сочетанием слов) на том основании, что у одного из них может нарушаться критерий непроницаемости? Видимо, нет. Непереставимость и непроницаемость, не давая абсолютного критерия выделения слова, являются, тем не менее, его важными признаками.

Морфологические признаки слова.

С морфологической точки зрения слово характеризуется так называемой цельнооформленностью: грамматические показатели оформляют слово в целом, а не отдельные его части. Действительно, например, немецкое слово Kleinstadt ("маленький город, городок") следует признать одним словом не только на основании слитного написания, но и потому, что первая часть, которая исходно представляла собой прилагательное "маленький", утратило в составе данной единицы показатели рода, числа и падежа. Однако, например, французское слово bonhomme (букв. "хороший человек") имеет форму множественного числа bonshommes , где показатель множественности есть не только у второй, но и у первой части. Интересна в этом отношении также английская загадка: The son of Pharaoh"s daughter was the daughter of Pharaoh"s son . При буквальном прочтении получается абсурд: сын дочери фараона был дочерью сына фараона. Разгадка здесь состоит в том, что в английском языке показатель принадлежности "s может оформлять не только отдельное слово, но и целое словосочетание. Фразу следует читать так: (The son of Pharaoh )"s daughter was the daughter of Pharaoh"s son (Сына-фараона-дочь была дочерью сына фараона). Второй вариант: The son of Pharaoh"s daughter was (the daughter of Pharaoh )"s son (Сын дочери фараона был дочери-фараона-сыном). Однако едва ли стоит на этом основании считать, например, сочетание the daughter of Pharaoh единым словом.

Синтаксические признаки слова.

С точки зрения синтаксиса слово является либо потенциальным минимумом предложения (т.е. предложение может состоять из одного данного слова), либо минимальной синтаксической единицей (т.е. данное слово в одиночку может образовать какой-либо член предложения). Действительно, этим свойством обычно характеризуются, с одной стороны, знаменательные слова (существительные, прилагательные, глаголы, наречия, местоимения, числительные), а с другой – междометия и звукоподражательные слова. Недостаток этого критерия состоит, однако, в том, что он сразу исключает из пределов понятия слова служебные слова (предлоги, союзы, многие частицы), а также слова типа следовательно . Все они не образуют самостоятельных предложений и не функционируют как члены предложения.

Семантические признаки слова.

Важнейшим признаком слова является наличие значения. Этим слово отличается от незначимых единиц языка, таких, как фонемы. С точки зрения характера значения слово противопоставлено прежде всего предложению . Если предложение может быть использовано в речи как готовое высказывание, то слово служит для выражения понятия . В конкретном высказывании слово может соотноситься с определенным фрагментом внеязыковой действительности.

Однако традиционное представление о том, что значение слова сводится к понятию, не вполне верно (значение слова часто сложнее понятия, оно может включать разного рода оценочные и другие компоненты) и применимо не ко всем словам. Во-первых, не выражают никакого понятия имена собственные . Они именуют определенные предметы и не задают своим значением никакого класса предметов. Когда же собственное имя приобретает способность обозначать класс предметов, обладающих общими признаками, оно перестает быть именем собственным и переходит в разряд имен нарицательных (ср.: донжуан , дон-кихот ). Во-вторых, не выражают понятия указательные слова (см. ДЕЙКСИС), в частности местоимения. Например, местоимение я служит для указания на говорящего (но не выражает понятия «говорящий»). Местоимение этот служит для указания на нечто близкое, оно должно сопровождаться жестом, указывающим на предмет, или отсылает к предшествующему упоминанию данного предмета в тексте. Не выражают понятий также, например, междометия: они являются симптомами эмоций. Существенно, что они не обозначают эти эмоции, а непосредственно выражают их.

Слово не является минимальной значимой единицей языка. Таковой является морфема. Слова состоят из морфем, а морфемы (корни, приставки, суффиксы и т.д.) уже несут в себе определенное значение (ср. зелен- , пере- , -еньк- и т.п.). Признаком слова, в отличие от морфемы, с семантической точки зрения является идиоматичность, т.е. несводимость значения целого к значениям частей. Например, неверно, что любитель – это тот, кто любит, как это следует из смысла входящих в данное слово частей. Смысл данного слова включает дополнительные смысловые компоненты, из-за которых нельзя, например, сказать любитель моей жены , любитель себя . Однако и этот критерий не всегда эффективен. Во-первых, многие слова, например сложные слова с начальными компонентами авиа- , медиа- и подобными, не столь уж идиоматичны: их смысл обычно вполне механически складывается из смысла составляющих. Во-вторых, идиоматичность присуща и некоторым выражениям. В частности, смысл многих образных выражений не только не сводится к смыслу частей, но и вообще почти никак с ним не соотносится, ср. седьмая вода на киселе . Идиоматичны также многие терминологические сочетания, такие, как железная дорога .

Применение перечисленных критериев связано прежде всего с проблемой отдельности слова, отграничения его от других слов в речевой цепи. Однако с понятием слова связывается и еще одна, не менее важная проблема – проблема отождествления слова. Слово как единица языка представляет собой некоторую абстракцию, которой соответствует бесконечное множество конкретных словоупотреблений. Однако в психологической реальности этой абстракции трудно усомниться. Любой носитель языка не задумываясь скажет, что во фразах: Закрой окно , дует ; Они стояли у окна и даже Петр I прорубил окно в Европу употреблено одно и то же слово окно . Овладевая языком, человек не просто запоминает множество встретившихся ему словоупотреблений, но и каким-то образом хранит в памяти слова как таковые, связывая с ними определенное значение. Это дает ему возможность не только воспроизводить уже слышанные фразы или фразы, аналогичные слышанным, но и порождать совсем новые, возможно никем никогда не произносившиеся – и при этом понятные другим носителям языка.

Проблема тождества слова включает два вопроса: вопрос о принадлежности разных грамматических форм одному и тому же слову и вопрос о принадлежности разных значений одному и тому же слову.

Вопрос об объединении разных словоформ в одно слово связан с проблемой различения словоизменения и словообразования. Для того чтобы ряд словоформ можно было отнести к одному слову, необходим выполнение следующих критериев: данные словоформы сходны по своему звуковому составу, соотносятся с одним и тем же фрагментом действительности, а различия в их значении должны быть связаны с различным грамматическим значением. (Грамматическое значение, т.е. значение, выражаемое показателями грамматических категорий, реализуется в пределах тех или иных классов слов данного языка, и при этом его выражение обязательно и регулярно.) Применение этих критериев в большом числе случаев не вызывает затруднений. Например, словоформы дом , домом , дому естественно отнести к одному слову. Действительно, они обозначают один и тот же объект и различаются только падежом. Падеж для русских существительных является обязательным (не может быть существительного в никаком падеже: даже если существительное несклоняемое, падеж определяется по контексту) и с достаточной регулярностью, при помощи определенных окончаний. А вот домой следует счесть отдельным словом, хотя оно и ощущается как нечто близкое к слову дом . Ведь в русском языке нет направительного падежа, у других существительных эту идею невозможно выразить при помощи окончания. Не является формой слова дом и уменьшительное образование домик : уменьшительные производные образуются от многих русских существительных, но уменьшительность не является обязательной, грамматической категорией. Однако во многих случаях решить вопрос об объединении словоформ не так просто. Рассмотрим словоформу домами . Принадлежит ли она слову дом ? Указывают ли они на один и тот же фрагмент действительности? Ведь дом – это один объект, а домами подразумевает множество объектов. Традиционно формы единственного и множественного числа относят к одному и тому же слову, однако это вызывает определенные сомнения (ср., например, волос и волосы , время и времена ). Уже много десятилетий ведутся споры о категории вида: принадлежат ли видовые пары (ср. подпрыгнуть – подпрыгивать , рисовать – нарисовать ) одному и тому же слову, или следует считать, что в каждом случае мы имеем дело с двумя разными глаголами. Является ли сравнительная степень (красивее , более красивый ) формой прилагательного красивый или отдельным словом? Является ли причастие формой глагола или отдельным словом? Ведь семантические, морфологические, синтаксические отличия причастия от других форм глагола очень велики. Подобных проблем при описании любого языка возникает много. Это не значит, что для всех этих случаев существует бесспорное, единственно верное решение, которое пока не найдено. Это значит только, что граница между словоизменением и словообразованием, т.е. между формами одного слова и разными, хотя и родственными словами, так же размыта, как и многие другие границы в языке.

Отдельную проблему представляет собой сходство звуковых комплексов. Действительно, для большинства слов верно, что их формы внешне различаются между собой весьма незначительно, например одной или двумя буквами окончания. Однако это далеко не всегда так. В формах многих слов имеются глубокие чередования, а иногда формы слова образуются супплетивно, т.е. от разных корней. Ср. я – мне – меня ; хороший – лучше ; идти – шел ; ребенок – дети и т.п. Данная проблема очень существенна, поскольку во многих языках это явление характерно именно для самых важных и распространенных слов: например, словоизменение глагола быть во всех основных европейских языках весьма нестандартно. Достаточно вспомнить также списки неправильных глаголов или таблицы личных местоимений в этих языках. Тем не менее представляется неестественным считать русские идти и шел или английские go и went разными словами, а не формами одного слова.

Не менее сложен вопрос о том, как определить, относятся ли разные значения к одному и тому же слову – иными словами, где проходит граница между многозначностью (полисемией) и омонимией. А.А.Потебня писал, что «малейшее изменение в значении слова делает его другим словом». При таком взгляде, например, в сочетаниях зеленый флаг , зеленый помидор и зеленый юнец представлены разные слова, т.е. омонимы. Однако это противоречит языковой интуиции носителя языка, для которого очевидно единство слова зеленый и взаимосвязь трех значений, представленных в данных сочетаниях.

Омонимы

– это одинаково звучащие слова, не имеющие общих элементов смысла (ср. лук для стрельбы и зеленый лук ). При многозначности же значения слова связаны между собой, причем связи эти носят обычно регулярный характер (см . МЕТОНИМИЯ; ПОЛИСЕМИЯ; МЕТАФОРА). Например, значения слова зеленый в рассмотренных сочетаниях связаны между собой следующим образом. Зеленый как обозначение цвета – это первое, прямое значение данного слова. С ним по признаку смежности связано значение, указывающее на недостаточную спелость фруктов или овощей (неспелые фрукты обычно имеют более зеленый оттенок, чем спелые, и это становится основанием для переноса). Третье значение, указывающее на юность и неопытность, является образным, переносным по отношению ко второму. Перенос осуществляется здесь уже не на основании смежности, а на основании сходства. Очень существенно при этом, что связь между первым и третьим значениями, без посредства второго, почти не прослеживается. Во многих случаях, особенно при сложной и разветвленной структуре многозначности, далеко не любые два значения слова можно связать между собой, но это не препятствует ощущению единства многозначного слова. Такое единство не обязательно предполагает, что имеются какие-то смысловые компоненты, общие для всех значений слова. Достаточно, чтобы каждое значение было связано каким-то смысловым «мостиком» хотя бы с одним из остальных значений многозначного слова.

Во многих случаях отделить многозначность от омонимии и, следовательно, значения одного слова от разных слов не так просто. Это связано прежде всего с тем, что исторически часть омонимов образуется в результате расхождения значений многозначных слов, и этот процесс для некоторых слов еще не завершен. Так, русские слова свет ("освещение") и свет ("мир") когда-то были значениями одного слова, но в современном языке смысловые связи между ними полностью утрачены. В других же случаях эти связи не совсем еще распались. Возможно, некоторые люди ощущают их, а другие нет. Например, месяц в значении «луна» и месяц как одна двенадцатая часть года многие словари признают омонимами, однако большинство людей понимает, что здесь имеет место не случайное совпадение, что календарь как-то связан с фазами луны. Аналогичным образом разошлись, но не до конца, значения гладить (белье) и гладить (собаку), волочиться (по земле) и волочиться (за женщинами). В таких ситуациях вопрос о том, следует ли видеть здесь одно слова или два, является спорным.

Литература:

Пешковский А.М. Понятие отдельного слова . – В кн.: Пешковский А.М. Методика родного языка, лингвистика, стилистика, поэтика. М. – Л., 1925
Смирницкий А.И. Лексикология английского языка . М., 1956
Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики . М., 1973
Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка . М., 1974
Виноградов В.В. Избранные труды , т. 3. Лексикология и лексикография . М., 1977
Гак В.Г. Сопоставительная лексикология . М., 1977
Шмелев Д.Н. Современный русский язык. Лексика . М., 1977